Но это тоже уже не имело значения. Ничего не имело значения, кроме крови, что продолжала пропитывать куртку барона.

– Ну какая же ты… – прошептал он, когда я опустилась рядом и коснулась руки, что зажимала рану. – Неужели смотреть на смерть здесь интереснее, чем на той стороне?

– Не говори так. – Ткань куртки была отвратительно влажной.

Девы, если вы меня слышите… Хотя нет, вы не услышите, я уже клялась вам всем, чем можно, а потом думала, как избежать выполнения клятвы. Вы не услышите. Я бы на вашем месте не услышала.

Одна мысль сменяла другую, одна была страшнее другой, пока не пришла та, что едва не ввергла в панику. А если богини тут ни при чем? Если просить о снисхождении некого? Если есть только мы и наши поступки?

– Молчи, – прошептала я Крису. – Все будет хорошо.

Он хохотнул, но тут же скривился от боли. За моей спиной загудело пламя.

– Наконец-то мне удалось тебя напугать, – прошептал Крис. – Жаль только, что боишься ты не меня, а этой железки.

– Тебя тоже следовало бы. – Я осторожно отвела полу куртки и стала расстегивать рубашку.

Оуэн тихонько охнул, когда я коснулась кожи рядом с раной.

– Всегда думал, что умру на плахе. Под бой барабанов и крики толпы.

Его слова заглушило пламя. Четыре с четвертью секунды монотонного гуда.

– Молчи, – повторила я, торопливо снимая с пояса целительский набор и высыпая на руку листья Коха. Всего пять штук. Мало. Я взялась за металлическую штуку, что так напоминала костяную пластинку веера.

– Не стоит, – прохрипел Оуэн, накрывая мою руку своей.

Какой же ледяной показалась мне его ладонь!

– Но…

– Ранение печени, стоит шевельнуть, и заденешь печеночную вену. У меня есть час, может, два. Эта хреновина не дает мне истечь кровью. Вынешь, я не проживу и минуты.

– Что же делать? Что я могу… – Листья Коха, стоимость которых равнялась небольшому состоянию, разлетелись по полу.

– Ты плачешь? – спросил Крис, поднял руку и стер слезинку с моей щеки. – Было бы из-за чего.

– Ты самый непонятный, невозможный, невоспитанный… – От избытка чувств я снова всхлипнула.

– Сколько комплиментов, – попенял барон, коснулся моего подбородка, заставив поднять голову. – Ну вот, опять ты смотришь на меня так, словно я предлагаю тебе корону и полцарства в придачу. И это несмотря на то, что сказал князь… – Наверное, что-то изменилось в моем лице, потому что Крис едва заметно улыбнулся и добавил: – А вот теперь появился страх. Ты боишься меня, Ивидель?

– Нет, – ответила я чистую правду. – Я боюсь того, кем ты можешь оказаться. Если ты с Тиэры, скажи об этом сейчас, прошу.

– И что тогда будет?

За спиной загудело пламя.

– Не знаю.

Крис замолчал, разглядывая мое лицо, потом рука его упала, а сам он откинулся на изогнутый остов лестницы, что торчал из стены. Дыхание снова стало хриплым.

– Крис? – с беспокойством спросила я, собирая листья Коха. Все равно надо приложить. На всякий случай. А еще потому, что ничего другого просто не остается, а бездействие заставляет чувствовать себя бесполезной и ненужной. Отвратительное чувство.

– Я никогда не был на Тиэре, – сказал вдруг рыцарь.

– Но ты говорил о Разломе так, словно… – Сняла и отбросила осыпанную осколками муфту, сунула смятые листья обратно в мешочек и достала кровоостанавливающий порошок. Нужно попробовать все. Сидеть и ждать, когда он умрет, невыносимо.

– Я там был. – Он снова посмотрел на меня, ждал какой-то реакции, но оказалось, предел есть всему, даже страху. И сейчас, в эту минуту, испугаться сильнее просто не получалось. – В Разломе, а не на Тиэре.

– Расскажи, – попросила я, склоняясь над раной.

– Почему нет? – спросил он себя. – Вряд ли теперь это имеет какое-либо значение. – Крис вздрогнул, когда я осторожно стерла кровь с края раны платком, правда, она тут же выступила вновь. «Все равно что мертвому припарка», – вспомнила я слова бабушки Астер, когда целитель давал ей от коросты настойку первоцвета. Вспомнила и почувствовала отчаяние. – Однажды всеблагой барон Оуэн решил, что в его сына и наследника вселился демон.

Я подняла глаза. Крис смотрел куда-то за мою спину, не на голубое пламя, снова коснувшееся пролома в стене, а куда-то в пространство, куда-то далеко, возможно, в прошлое.

– Это было после того, как тебя обвинили в избиении той женщины? Или после того, как собаки напали на твоего младшего брата?

– Ты слишком хорошего мнения и обо мне, и о моем отце. Ту женщину избил я.

– Нет. – Я насыпала порошка в рану, и он тут же набух от крови. Это, собственно, и вся реакция.

– Упрямая. – В голосе рыцаря послышалось горькое веселье. – Независимо от твоей веры или неверия, тому есть дюжина свидетелей, начиная с управляющего Совиным лабиринтом и заканчивая всеблагим бароном Оуэном.

– Ты не умеешь обращаться с хлыстом. Там, на ристалище, когда железная кошка почти выбралась, ты даже не смог правильно замахнуться.

Его бок задрожал, кровь тут же потекла снова. Я в панике подняла голову, готовясь увидеть конвульсии, но… Кристофер смеялся. Ему было больно, а он все равно продолжал хохотать.

– Ивидель, – простонал он спустя несколько секунд, хватая ртом горячий воздух. – Не зря говорят, что дьявол кроется в деталях.

– Кто в деталях?

– Не важно. – Он взмахнул рукой. – Барон решил, что сын одержим, вовсе не потому, что он кого-то там убил. А потому, что спас. Сумел оттащить собак от брата в последний момент, да еще и послал за целителем. Правда, послал я за ним потому, что один из кобелей порвал мне руку. – Рыцарь поднял ладонь, и я увидела тонкие нити шрамов, что расчерчивали тыльную сторону ладони у самого запястья и уходили под манжету. Старые, едва заметные, не будешь знать, что они есть, не разглядишь. – А кобелей оттащил потому, что у меня голова трещала от криков мелкого, мне ее в каком-то кабаке накануне разбили бутылкой.

– И что дальше? – спросила я, когда он замолчал.

– То есть ты все еще хочешь услышать эту историю? Уверяю, остальное намного хуже.

– Вряд ли у меня будет другой случай ее услышать. – Я прижала руку к его ране, остро сожалея, что не могу унять боль.

– Это точно, – кивнул он и на миг замер, сцепив зубы, словно был не в силах сделать вдох. – Время у нас на исходе.

Я думала о том, что Крис никогда не был разговорчив и вряд ли будет впредь. Просто здесь и сейчас все изменилось. Торчащее из живота железо часто меняет все. Оно, а еще пламя за спиной, а еще летящий демон знает куда Академикум.

– Всеблагой барон пришел в ярость. Он и раньше-то не особенно жаловал Аарона, а теперь, когда тот даже не мог подняться… – Рыцарь махнул рукой и с усмешкой добавил: – Он разозлился, что я не закончил дело, и велел пристрелить пацана.